Транзитный «Вена—Берлин»
Классическое искусство на фестивале «Черешневый лес», что проходит в эти и другие дни в Москве, достойнейшим образом представили камерный оркестр «Вена—Берлин» и пианист Денис Мацуев в Большом зале консерватории. Рассказывает ЕЛЕНА КРАВЦУН.
Камерный оркестр «Вена—Берлин» носит двойное название европейских городов неспроста. В его состав входят музыканты из Венского и Берлинского филармонических оркестров. Казалось бы, эти два состава, вечно конкурирующие за звание «лучших из лучших», вряд ли должны объединять свои усилия на одной сцене. Однако идея слияния creme de la creme исполнительского искусства показалась не такой уж и абсурдной дирижеру сэру Саймону Рэттлу, который побывал за пультами обоих оркестров. Десять лет назад он решил отметить свой юбилей необычным концертом с солистами сразу из двух дружественных коллективов, так и родился новый состав — камерный, этакий деликатес в мире классических традиций. В гастрольные туры эти отборные музыканты ездят без дирижера, но со звездным солистом-резидентом. В этом году им стал пианист Денис Мацуев, который и уговорил их не только поиграть в европейских залах, но и впервые посетить Россию.
Концерт в Москве стал первым в череде импровизированных гастролей европейцев, впереди у них запланированы выступления в Екатеринбурге, Казани и Оренбурге. Программу музыканты уже обкатали в венском Музикферайне, но, по собственному признанию Мацуева, играть в России ему волнующе вдвойне. Большой сибирский человек с впечатляющей мускулатурой вышел на сцену размашисто, под горячие приветственные аплодисменты и тут же выдал первый сюрприз. Перманентно гастролирующий с фортепианными концертами Чайковского и Рахманинова, ставший в некотором роде заложником романтического жанра, Мацуев заиграл вдруг Концерт Альфреда Шнитке. Сам этот факт достоин по крайней мере уважения, пусть не все прошло в этом произведении гладко, но сумрачную, порой экстремальную красоту мира русского авангардиста он творил с полнейшей отдачей. Мацуев продемонстрировал, что он может не только массивно разбрасываться кластерами, но и ценить тишину, быть мелодистом и колористом одновременно. Атмосферу берговских опер и кафкианских рассказов развеял Концерт для фортепиано, солирующей трубы и струнных. Остроумной фразировкой Мацуев подчеркивал эффектные кунштюки, щедро рассыпанные по всему концерту, отличающемуся правильным балансом между простотой и волнующим блеском, и слегка оттягивал на себя внимание от солирующей трубы, партию которой исполнил венгр Габор Таркови. Изначально ведь этот концерт создавался именно для этого инструмента. Своей легкостью и игривостью он напоминает Джазовую сюиту Шостаковича и объясняет выбор программы Мацуевым, известным любителем импровизировать в джазовом стиле. Вызываемый четырежды на сцену на бис, он блестяще сыграл очаровательную вещицу Щедрина под названием «Юмореска» с покачивающимся свингующим ритмом.
Во втором отделении австро-немецкие музыканты властвовали уже безраздельно. Отдавая дань нынешнему юбилею Петра Ильича Чайковского, они исполнили Серенаду для струнного оркестра, будто нежно открыли двери в другой мир — тончайшего звукоизвлечения, гладкой элегантности и благородства. Берлинская часть оркестра добавила страстности и бархатистости, а вот непозволительно непрекращающиеся аплодисменты между частями — уныния и грусти. Лучшие музыканты Европы бисировали инструментальной версией Арии Ленского, и такого душевного накала и идеального сродства до них в ней мало кто показывал.
Елена Кравцун
« назад