Денис Мацуев рассказывает "Известиям" о конкурсе Astana Piano Passion

Пианист, глава общественного совета при Минкульте — о своем проекте для детей, концертах для взрослых и о тех, кто говорит ему правду в глаза

Денис Мацуев обзавелся своим фортепианным конкурсом: в мае он проведет в столице Казахстана международное соревнование юных пианистов под названием Astana Piano Passion. О том, как можно сделать конкурс честным, Денис Леонидович рассказал обозревателю «Известий».

— Как родилась идея конкурса? 

— Меня воодушевило то, насколько активно казахские власти вкладываются в культуру. И вот мэр Астаны, мой друг Имангали Тасмагамбетов предложил реализовать проект, какого в моей жизни еще не было. Фестивалей я проводил много, а конкурс устраиваю впервые.

— Вы написали в приветствии, что это будет абсолютно честный конкурс. Но так ведь всегда говорят.

— Мы полностью исключим участие учеников членов жюри. Каждый, кого я приглашаю в судьи, — это человек, независимость и бескорыстность которого я гарантирую. Здесь не может быть каких-то кланов, протаскиваний. Возможно, сделаем открытое голосование. Это один из способов отбелить любой конкурс.

— Почему-то на конкурсе Чайковского на открытое голосование так и не решились.

— Таких предложений на оргкомитете не было. Вообще, что касается конкурса Чайковского, у меня есть пять ключевых решений, которые должны быть приняты. Например, открытые отборочные туры — никаких видеоотборов.

— Вы же близко общаетесь с Валерием Гергиевым. Представите ему свои предложения?

— Конечно. Думаю, что эти предложения будут утверждены. А в том, что последний конкурс Чайковского по-настоящему состоялся, никаких сомнений нет. 

— Допустим, играет на вашем конкурсе мальчик. Вам звонит, например, Валерий Абисалович и говорит: «Денис, вот очень талантливый мальчик». Как вы отреагируете?

— В качестве ответа расскажу историю. За полгода до конкурса Чайковского на наш с Гергиевым концерт в Чикаго приехал Александр Торадзе, большой друг и давний партнер Гергиева по сцене. С ним приехали ученики, один из которых — Никита Амбросимов — должен был участвовать в конкурсе Чайковского. Он сыграл нам Восьмую сонату Прокофьева так, что мы просто обалдели от его одаренности и пожелали ему удачи в Москве.

Но когда я услышал его на видеоотборе, играл совершенно другой человек, и очень неудачно играл. Я сразу позвонил Валерию Абисаловичу и сказал, что все члены жюри присудили ему нули. Даже если бы я ему что-то поставил, у него изначально не было шансов. Гергиев ответил: «Что делать, все в равных условиях». Так что на моем конкурсе быть не может никаких звонков, никаких продвижений. Я личный гарант чистоты состязания.

— Как судьба привела вас в общественный совет при Министерстве культуры?

— Меня министр культуры попросил помочь. Я сразу предупредил, что в этом году у меня 207 концертов и в Москве я проведу 30 дней из 365. Но существуют мэйл, телефон, социальные сети, так что мы поддерживаем контакт. На мой взгляд, всем членам совета нужно вести себя поактивнее. Что за эти месяцы было достигнуто и чем я горжусь — это спасение музыкальных школ-десятилеток. Начинать играть на инструменте или заниматься балетом с 12 лет — значит похоронить всё, что у нас есть. Вы не представляете, насколько сложно было убедить в этом чиновников, особенно из Минобразования. Я хотел бы добиться и того, чтобы классическая музыка вернулась на экраны телевизоров. Для этого я на днях вошел в состав директоров «Первого канала».

— В каком направлении вы хотели бы двигаться как пианист?

— У нас, пианистов, безграничный репертуар. Мои 44 концерта для фортепиано с оркестром и 18 сольных программ — это, конечно, не предел.

— В целом вы довольны своей игрой?

— Я бы поостерегся так говорить о своей игре, потому что есть люди, которые могут сказать мне правду в глаза. Порой мне кажется, что концерт удачный, а те, кому я доверяю, говорят: «Ты был не в ударе». И наоборот. Последнее время у меня есть желание после концерта пойти позаниматься той программой, которую только что сыграл. Состояние внутри постоянно меняется. Я все время ищу подход к звуку, к инструменту. Каждый концерт — это экзамен перед собой и перед публикой, которую нужно долго-долго зарабатывать. Я не скрываю, что играю для публики, которая приходит в зал, и она мне дорога.

— Вы можете назвать себя пианистом, склонным к виртуозности?

— Смотря что понимать под виртуозностью. Виртуозно — не значит быстро и громко, можно виртуозно сыграть и пианиссимо. Это средство к достижению конкретного образа. У меня скорее не виртуозность, а темперамент, который изнутри выплескивается. К счастью, сейчас он становится менее бушующим, чем 15 лет назад — тогда это могло закончиться плачевно для любого инструмента. Помню, на конкурсе Чайковского мой профессор Сергей Доренский осаживал меня, как мог, потому что я играл «Мефисто-вальс» Листа за 7 минут вместо положенных 12.

— Николай Луганский говорил, что неправильные ноты, задетые на концерте, влияют на его состояние. А у вас как?

— Коля, по-моему, один из тех пианистов, которые почти никогда не задевают фальшивых нот. А реагируют все по-разному. Это как у фигуристов: испортив прыжок, один расслабляется, а у другого происходит хорошая встряска. Был Рихтер, который практически никогда не ошибался, и был Горовиц, у которого 60% текста не соответствовало нотам, но и тот и другой — гении. Я могу запрограммировать себя так, что выйду на сцену и сыграю «от и до», не задев ни одной грязной ноты. Но, наверное, уйдет что-то живое.

— Вы дружите и часто выступаете с крупнейшими российскими дирижерами, которые между собой почти не контактируют.

— Дирижерский круг, безусловно, разорван. Дело не в том, что они не переносят друг друга. Гергиев, например, чтит Темирканова как своего учителя, который привел его в Мариинский театр. Вы спрашиваете, как я со всеми ними уживаюсь? Так и уживаюсь, потому что они мои старшие друзья и старшие партнеры по сцене. В наше время, когда великих российских дирижеров можно пересчитать на пальцах одной руки, надо объединяться. И подумать, кто идет за ними.

— Вы хотите стать дирижером?

— У меня есть заготовка ответа: не хочу повторить неудачные примеры великих инструменталистов, встававших за дирижерский пульт, чтобы продлить свое существование на сцене. Это заблуждение, что если ты потерял инструментальную технику, можно переквалифицироваться в дирижеры и как-то с помощью ассистентов прожить на сцене. Я читаю симфонические партитуры с десяти лет, играю концерты Моцарта и Бетховена без дирижера, но это совсем другое. Посмотрим. Не буду загадывать.

Справка «Известий»

Призовой фонд конкурса Astana Piano Passion составляет $50 тыс., в качестве Гран-при Денис Мацуев лично подарит победителю рояль Yamaha. Лауреаты получат право участия в фестивалях Crescendo, «Звезды на Байкале», а также фестивале в Анси. Все расходы — проезд, проживание и питание — будут оплачены не только детям, но и сопровождающим. В жюри войдут известные концертирующие музыканты и педагоги — Валерий Пясецкий, Павел Нерсесьян, ректор Алма-Атинской консерватории Жания Аубакирова, Джон О'Коннор и др. В программе конкурса предусмотрены концерты членов жюри и гостей.

Ярослав Тимофеев

Читайте на сайте Известий