Валерий Гергиев и Лондонский симфонический оркестр открывает серию "Мастеров в Линкольн-центре"

Программа второго концерта произведений Брамса Лондонским Симфоническим оркестром под управлением Гергиева хоть и была более сложной для восприятия,  полностью оправдала все ожидания.  

Выбор произведения был в меньшей степени ориентирован на популярность и узнаваемость у публики, требовал больших усилий от исполнителя и был значительно темнее по палитре.

Выбор солиста - русского пианиста Дениса Мацуева – для исполнения титанического Первого фортепианного концерта оказался очень удачным, поскольку было ощущение большей сыгранности и единства интерпретации музыкального текста между солистом и оркестром, чем в случае со скрипичным концертом.

Мацуев, которого с любовью называют "Сибирским медведем"- человек невероятной стати и силы.

При взгляде на его огромные руки, касающиеся клавиш, невозможно было избежать ассоциаций с самим Брамсом, который был известен как мощный пианист, не в последнюю очередь и из-за размера его рук. 

Концерт ре минор был идеален для Мацуева, потому что он сумел безусильно подчеркнуть главенство инструмента,заложенное в произведении , одновременно сливаясь с оркестром Гергиева в синхронном исполнении.

Не оставляло ощущение, что этот концерт исполняется очень близкими людьми, насколько чутко солист отзывался на каждый жест дирижера.

И Мацуев, и Гергиев выбрали медленный и тяжелый подход к первой части, отчетливо донеся до публики сумрачное настроение концерта и трагическое предчувствие драмы.

Оба могли свободно чувствовать себя в молниеносных сменах настроения и огромных контрастах динамики, от изысканных pianissimi до громоподобных fortissimi, без необходимости беспокоиться о балансе.

В собственной каденции Брамса для первой части, Мацуев, казалось, решил бросить вызов самому композитору, мастерски создав иллюзию импровизированного, спонтанного диалога между левой и правой рукой.

Он сумел достичь поистине невероятных красок в длинном, медленном хроматическом спуске, ведущем к коде.

Вдумчивый и созерцательный во второй части, Мацуев блуждал от фразы к фразе в почти фрагментарной манере, изредка воспаряя поверх ostinato виолончелей и контрабасов почти колокольным звучанием.

Его отрешенность уступила затем пылкому и бурному финалу, отчетливо виртуозному, но не потерявшему легкости и живости.

Особенно трогательной была какая-то почти детская радость Мацуева во время исполнения вариации fugato в рондо; в отличие от Энес в скрипичном концерте, он, казалось, полностью растворился в музыке.

Овация стоя и гром «Браво» не оставили Мацуева равнодушным и он не устоял перед соблазном сыграть бис - лирическую и задумчивую Прелюдию ми-бемоль мажор, соч. 23, No. 6 Рахманинова. Услышать Рахманинова в программе, полностью состоящей из произведений Брамса, было несколько неожиданно. Но Мацуев  признан во всем мире как специалист по творчеству Рахманинова (он даже записал диск "Неизвестный Рахманинов" на собственном рояле композитора), и он подарил публике момент счастья, сыграв прелюдию с удивительно выразительной музыкальностью.