ОБЗОР ПРЕССЫ "Прогулка со звездой"
Денис Мацуев, пианист, заслуженный артист России: «Раньше даже хулиганы были культурнее...»
Случайно застать его в Москве практически невозможно. Большой импровизатор на сцене, в жизни он не может позволить себе такой роскоши. «Лирические отступления» на любимый город в плотном гастрольном графике возможны тоже лишь согласно расписанию. Вот и наша прогулка была намечена заранее. Даже день специально выбрали воскресный, когда столица от пробок отдыхает. Что поделать? Даже в выходной у известного на весь мир пианиста Дениса Мацуева — ни минуты лишнего времени...
Колонный зал на Комсомольской— Мое знакомство с Москвой произошло в очень раннем возрасте. Каждый год мы с родителями ездили на юг, поэтому первые воспоминания, прежде всего, связаны с Площадью трех вокзалов, которая тогда произвела на меня колоссальное впечатление. Вот и увидев метро «Комсомольская», на вопрос моего папы: «Знаешь ли ты, что это такое?», я ответил: «Да, это Колонный зал»...
Безусловно, я хорошо помню столицу начала 80-х годов. Помню это ощущение большого города, его невероятную энергетику и ни с чем не сравнимый дух. Помню, чем пахла та Москва. Я вообще очень падок на запахи. Например, ни за что не продам свою квартиру в родном Иркутске, несмотря на страшные скандалы и уговоры. Я очень ностальгический человек и скучаю по тем временам. А в квартире сохранилась атмосфера и аура моего детства, поэтому я даже не разрешаю там делать ремонт. Лишь бы не убить тот волшебный, волнующий запах... А вот Москва начала 80-х для меня ассоциировалась с ароматом кофе из Елисеевского гастронома, с запахом Пепси-колы, Фанты, копченой колбасы. Сейчас ничего этого нет, все «заглушила» проза жизни — запахи выхлопных газов и бензина. Москва теперь не пахнет ни чем приятным, как, например, Париж, в воздухе которого всегда витает аромат жареных каштанов, или Нью-Йорк с его повсеместным сладковатым запахом неизвестного происхождения.
Возвращаясь к моим первым ощущениям от столицы, я вспоминаю, что меня поразила уникальная чистота, царившая во всем, начиная от Площади трех вокзалов. А москвичей было видно сразу: опрятные, ухоженные, вышколенные, в идеально чистой обуви, выглаженных костюмах. Все было как-то очень стильно. Сейчас, конечно, это напрочь потеряно, и грязь — отличительная особенность современной Москвы. Хотя я люблю этот город, несмотря ни на что.
Неравнодушный к судьбе пусть и не родного, но такого любимого города, Денис Мацуев еще не раз вернется к теме воспоминаний о прежней Москве. Ну а пока заглянем в домосковское прошлое и вспомним, как все начиналось.
Футбол был на первом местеЗолушка с Байкала. Оказывается, именно так окрестили Мацуева на взлете карьеры журналисты. Право слово, как-то стыдно становится за коллег, столь скорых на навешивание ярлыков. В его жизни, конечно, была добрая фея в лице президента фонда «Новые имена» Иветты Вороновой, которая и заметила молодое дарование, и в Москву пригласила из далекого Иркутска. Вот только всемирного признания Денис добился исключительно сам. Талантом, упорством, трудолюбием и фанатичной преданностью работе. И никакого вмешательства сказочных сил!
А ведь будучи 15-летним мальчишкой, он никак не хотел воспринимать музыку всерьез. Подумаешь, Москва! До нее ли, когда на носу ответственный матч дворовой футбольной команды. Ну разве можно одно с другим сравнить?
— Помню, я ни в какую не хотел идти на этот конкурс в Иркутске, — смеясь, рассказывает Денис. — Устроил родителям страшный скандал, но папа меня все-таки уговорил. Вышел, сыграл рахманиновскую прелюдию и какую-то собственную импровизацию. Я не понимал тогда, что это исторический момент в моей жизни...
Иветта Воронова нашла его за кулисами. Во время нашей прогулки прошлым летом она вспоминала, как велико было потрясение, когда после однотипных примитивно-скучноватых ритмов, доносившихся со сцены уже битый час, вдруг зазвучал Рахманинов. Сильно, чувственно, по-взрослому. В том, что этому слегка угрюмому сибирскому пареньку уготовано большое будущее большого артиста, сомнений не оставалось. Но прежде чем явить этот талант миру, его должны были услышать в столице.
— Конечно, ни о какой учебе в Центральной музыкальной школе речи тогда не шло. Иветта Николаевна предложила приехать на «Утреннюю звезду» к Юрию Николаеву. Потом я случайно попал в ЦМШ, прослушался. Мне сказали: «Ну приезжай...». Представляете, в середине года меня вот так просто приняли? И это событие я считаю своим первым успехом. Но тогда-то я, конечно, этого не осознавал. В мои планы переезд в Москву вообще не входил — футбол стоял на первом месте. И родители пошли на хитрость, сказав мне: «Ты можешь не ходить на занятия, а ходить в Лужники, на домашние матчи «Спартака». И я клюнул (смеется). Так все и началось.
Обедал в «Праге»Вначале будущий виртуоз жил на Новинском бульваре у родственников, в доме напротив Американского посольства. А в смутном для нашей страны 91-м родители Дениса решились на поистине героический поступок: бросили все и переехали в Москву. Что поделать, талант развивается вне зависимости от исторических катаклизм, а таланту без надежного тыла ой, как непросто!
— Я благодарен своим родителям за то, что они сделали это ради меня. В тот момент я действительно нуждался в их поддержке. Не устану повторять: 85% моего успеха принадлежит им.
Первое время мы снимали квартиру на проспекте маршала Жукова. Это была однушка на первом этаже. С одной стороны — сосед-алкоголик, с другой — лифт. Но это, казалось бы, незавидное соседство на самом деле было очень удобным. Сосед приходил ко мне и говорил: «Можешь сыграть мне песню из кинофильма „На семи ветрах“?». Я играл и мог гарантированно заниматься всю ночь, потому что тот засыпал и ничего уже не слышал. Одним словом, «потрясающие» условия для занятий.
А еще у меня было пианино «Тюмень», больше приспособленное для хранения банок из-под малосольных огурцов, нежели для игры. Помню, сразу после моей победы на конкурсе Чайковского ко мне приехала съемочная группа из Японии. Им было интересно, в каких условиях я занимаюсь. Так они не поверили, что на этом инструменте я действительно играю. Забавно было наблюдать за их реакцией.
Да-а, время было трудное, но исключительно счастливое. И в этом смысле поддержка «Новых имен» неоценима. Я уже не говорю о стипендии, хотя это тоже очень важно. Прежде всего, я имею в виду мастер-классы, поездки, концерты. Особо ценной была та среда, в которую нас погружали. Мы друг от друга заряжались энергией и автоматически прогрессировали, потому что исполнительский уровень был высочайший. Ну а потом появились разные спонсоры. Я, например, получал стипендию от Московской товарной биржи. И получал по 300 долларов в месяц! По тем временам — огромные деньги. Я мог себе позволить ходить в ресторан «Прага». Как сейчас помню, собирал друзей, таких же школьников, как и я, мы шли и обедали. А на футбол ездил исключительно на такси. Все на высшем уровне (смеется).
На спектакль не пустила ВолчекПианист Мацуев — болельщик со стажем. Вот она, непредсказуемость творческой натуры! Сегодня он вдохновенно играет Рахманинова в заокеанском Карнеги-холле, наповал сражая взыскательную светскую публику своей неповторимо эмоциональной игрой, а уже завтра восседает на трибуне стадиона (хоть и в VIP-ложе!) в окружении подчас не самых интеллигентных граждан и столь же страстно, как и за роялем, выплескивает эмоции в направлении футбольного поля. Вот только второе удается гораздо реже, чем первое. Концертный график музыканта расписан аж до 2011 года, на год не меньше 140—150-ти концертов приходится. А при таком раскладе отдых тоже лишь по расписанию возможен.
— Я, действительно, страшный фанат московского «Спартака». С 83-го года слежу за их результатами, веду статистику, кто когда забивал. Приехав в Москву, ходил на каждый их домашний матч, для меня это всегда было огромным событием. Я обычно приезжал за три часа до начала, встречался с другими болельщиками, мы обсуждали перипетии игры. У меня имелась вся необходимая атрибутика: шарфы, мячи, футболки с автографами наших кумиров. Потом я уже начал выезжать и на гостевые матчи. Как в Петербург, так и за границу. Например, на финал Лиги чемпионов и Кубка УЕФА. Брал специальные туры и ездил. Сегодня это сделать, конечно, сложнее. Хотя недавно мне и вручили абонемент в специальную VIP-ложу, но я так посчитал, что в этом году смогу побывать лишь на двух домашних матчах. Очень жаль. Ведь несмотря на то, что сейчас «Спартак» не в лучшей форме, я по-прежнему с ним. Ведь настоящий болельщик проявляется не только в годы триумфа, а, прежде всего, именно тогда, когда команда переживает не самые удачные времена. Поэтому Лужники для меня — это святое место. Я и сам сюда играть ходил, когда учился, у нас была своя команда.
Вообще досуговый график у меня тогда строился так: футбол — театр — концерты. Любовь к театру мне привили родители. Я вырос за кулисами Иркутского драмтеатра имени Охлопкова, где работал мой папа. В дальнейшем эта волшебная атмосфера, которой я был напитан в детстве, очень помогала мне в творчестве. А здесь, в Москве, я ходил в театры сам. Очень любил Театр сатиры. Я ведь еще застал Андрея Миронова и помню, как он приезжал к нам, в Иркутск. Для меня это одна из самых знаменитых встреч в жизни. Когда он зашел в зал театрального училища, где и проходило мероприятие, я сразу понял и осознал, что это человек из абсолютно другого мира. Та аура, та энергия, что исходили от него, настолько отличались от всего того, к чему я привык. И не потому, что у него была мегапопулярность. Нет, дело не в этом. Просто зашел сам Андрей Миронов. Комментарии излишни. Это невозможно описать словами.
Еще я вспоминаю МХАТ, где Смоктуновский с Ефремовым играли Моцарта и Генделя. Театр «Современник». Кстати, был замечательный случай, когда театр приехал к нам в Иркутск на гастроли. Как сейчас помню, со спектаклем «Спеши делать добро». Вышла сама Галина Борисовна Волчек и сказала: «На этот спектакль детей мы не можем пустить». А я как раз был очень маленький. Потом, когда уже она стала ходить на мои концерты, и мы с ней познакомились, она смеялась: «Знала бы я, кого не пускала». На что я ей отвечал: «Спасибо огромное, что хоть сейчас пускаете!».
Чем пахнет КонсерваторияДля него — первый раз в Консерваторию, что для других первый раз — в первый класс. Начало всех начал, всерьез и надолго. Знакомство с главной музыкальной Меккой Москвы произошло в самом нежном возрасте, когда Денис еще толком и не понимал, куда его привели родители. Но уже тогда на интуитивном уровне мальчик почувствовал, что соприкоснулся с чем-то по-настоящему значимым и великим. Поражало все, даже гардеробщицы и билетерши. Но это присказка, не сказка — сказка будет впереди. Большой зал Консерватории... И сегодня, оказываясь здесь, прославленный пианист, признанная звезда от классики Денис Мацуев, игравший в лучших залах мира, всякий раз не может справиться с волнением. Что уж говорить о провинциальном пареньке, впервые шагнувшем в этот волнующий мир большой музыки?
— Помню, меня до глубины души поразили портеры Чайковского, Мусоргского, Римского-Корсакова, Бетховена, Моцарта. А потом вышел играть Светланов, и я уже был в безумстве от внезапно нахлынувшего счастья. Мне так все нравилось. Я понимал, что это какой-то сказочный, необыкновенно притягательный мир. Но в то же время с тех пор рядом с Консерваторией у меня закрепилось слово «Святое». Я благодарен судьбе, что играю на этой сцене. Всегда вспоминаю те моменты, когда бывал здесь маленьким, и понимаю, что один из самых счастливых людей не свете.
— А чем пахнет Консерватория?
— О! Запах Большого зала Консерватории не сравним ни с чем. Я молю Бога, чтобы, когда через год там будут делать ремонт, он сохранился. Это не передать словами. Наверное, для того, чтобы его почувствовать, нужно очень сильно любить музыку. Это уникальный зал — такой акустики и, самое главное, такой ауры, нет ни в одном зале мира. Ведь аура — это именно то, чем отличаются залы современные от старых. Есть масса потрясающих современных залов, но когда ты входишь в них, ты не чувствуешь волнующей атмосферы, так как она там просто отсутствует. А вот когда заходишь в Большой зал Консерватории в Москве или в Большой зал Филармонии в Петербурге, выступаешь в Карнеги-холле в Нью-Йорке или в Альберт-холле в Лондоне, ты понимаешь, что там все намолено. Каждый клочок кулис и каждый метр сцены здесь пропитан историей, и ты сразу представляешь, кто тут играл до тебя. Все это не может не волновать...
— А где еще, помимо Консерватории, ваша музыкальная Москва?
— Да везде. На самом деле, для меня музыка — это не обязательно места, связанные с ней. Она постоянно звучит во мне: когда я сплю, лечу в самолете, говорю. Музыка всегда со мной.
Сибиряк — это диагноз«Самолетный» образ жизни наш герой ведет уже больше десяти лет. вчера была Вена, сегодня Токио, завтра будет Вашингтон... Кто же вы, маэстро Мацуев? Американец? Европеец? Гражданин мира? Или все-таки москвич?
— У меня, конечно же, есть два дома: Иркутск и Москва. Первый я не могу выкинуть из своей жизни, потому что это мой родной город, где я прожил 15 лет. Но теперь уже большую часть жизни я посвятил Москве. Я отсюда никуда не уезжал и пережил разные годы. И не жалею об этом, так как люблю жить у себя дома, спать в своей кровати, люблю, чтобы тебе готовили родители, чтобы у тебя был уют. Этими редкими моментами «домашней» жизни я теперь очень дорожу. И когда стюардесса говорит: «Наш самолет совершил посадку в аэропорту города Москва», мне почему-то становится спокойнее.
У нас с Москвой любовь с первого взгляда. Любовь взаимная. Это мой город. Но все же не могу сказать, что я москвич. За эти годы бесконечных гастролей я не стал ни нью-йоркцем, ни парижанином, ни лондонцем, ни москвичом. Потому что я сибиряк. А это диагноз, даже может быть, национальность. Сибиряк сибиряка видит издалека.
— Так что же для вас Москва?
— Это мой город, я здесь живу. И мне не безразлично, что здесь происходит. Мне, например, неприятно, что на дорогах пробки. Меня очень сильно задевает, когда грубят на улицах, не улыбаются. А раньше ведь были улыбки! Меня беспокоит, что среднее и старшее поколение постоянно должно думать о том, где провести досуг. Я еще застал время, когда на бульварах и в парках играли духовые оркестры, и пожилые люди приходили туда отдохнуть, потанцевать. Сегодня все это ушло, досуг возможен только за деньги. Меня угнетает, что сегодня парки перестали быть лицом города и ассоциируются исключительно с большим количеством молодежи с банками пива. Они забираются с ногами на скамейки и пьют. Это совершенно невыносимо. Раньше такого не было. Да, была московская шпана, шпана арбатская. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что творится сейчас. Кажется, даже хулиганы тогда были культурнее...
Все было по-другому. Взять то же метро. Ведь оно одно из самых красивейших в мире. И по архитектуре, и по своего рода мини-спектаклю. На мой взгляд, старые станции это просто мини-театры. Вспомните Площадь революции, Новослободскую... Но и там аура стала какая-то отталкивающая. А раньше у каждой станции был свой запах. Например, вся «серая» линия имела какой-то особый сладковатый запах. А от «Сокольников» до парка на метро — это уже совсем другой колорит. Я еще застал старые вагоны с мягкими желтыми креслами. А какое наслаждение я получал, слыша старую московскую речь! Я ехал в метро и ждал, когда объявят станцию. Таким правильным, протяжным, не комканным говором. Это было так приятно. К сожалению, сейчас так мало кто говорит. Да и обувь начищена не у всех (иронично улыбается)...
— Если сравнить дорогую нашу столицу с другими крупными городами, то как бы вы могли охарактеризовать Москву?
— Я убежден, что каждый мегаполис — это своя страсть, свои эмоции, свой темперамент. Сейчас в Москве совершенно сумасшедший градус темперамента — из-за той скорости, с которой нужно мыслить здесь, если ты занимаешься работой или творчеством. Обычный такой европейский или американский мегаполис. Вообще в любом большом городе сегодня потерялось ощущение спокойствия. Переходный период и у нас. Как это ни печально, но мы живем в рамках поголовной американизации. Но это не наше, мы не должны этому уподобиться. Ведь Москва — уникальный город. Так сложилось исторически. Поэтому мы должны прививать новым жителям города осознание того, что москвич — это что-то особенное.
Самое печальное то, что напрочь исчез запах московского романтизма. Да и вообще романтизм ушел из нашей жизни. Я, как человек очень романтичный, исполняющий романтическую музыку, довольно тяжело переживаю этот уход. Сегодня на лицо то, что в музыке называется атональность. Это когда нет гармонии — полный авангард. Сейчас у нас как раз период такого авангарда, но я уверен, что мы еще вернем и вернемся в романтическую историю. Мы так соскучились по этому! Желаю возвратиться всем в романтическое состояние души.
Мария Егорова, "Москвичка"
« назад