ОБЗОР ПРЕССЫ Денис Мацуев: «Я горжусь, что не уехал из России»

28 января в ЦКЗ состоялся первый концерт цикла из «Звёзды музыкального Олимпа». Пианист с мировым именем, «поэт фортепьяно» Денис Мацуев исполнил произведения композиторов-романтиков Ференца Листа и Эдварда Грига. Сопровождал выступление музыканта Волгоградский государственный академический симфонический оркестр (художественный руководитель и главный дирижёр — народный артист РФ Эдуард Серов), за дирижёрским пультом которого находился московский дирижёр Александр Сиднев, недавно ставший руководителем классического отдела Волгоградской областной филармонии. Денис Мацуев — один из лидеров современного фортепьянного искусства. Перечислять все его заслуги и звания — дело немыслимое, ибо сие заняло бы немалую газетную площадь. Своим мастерством тридцатилетний маэстро уже покорил свыше 45 стран света. Стоит ли говорить, что музыканту с первых аккордов удалось завоевать любовь волгоградской публики? Невероятная тишина в зрительном зале во время концерта, а после — овации, многочисленные вызовы на бис и толпа поклонниц возле гримёрки (с которыми Денис Мацуев охотно фотографировался и раздавал автографы). Всё это можно назвать свидетельством триумфального выступления пианиста. Для «Вечернего Волгограда» Денис Мацуев согласился дать эксклюзивное интервью.

— Денис, вы помните свои первые аккорды? Когда вы почувствовали тягу к фортепьяно?

— Тяги никакой и не было. В три года я сам подошёл к пианино и наиграл мелодию из заставки погоды программы «Время». До этого я никогда не подходил к фортепьяно. Но я жил в музыкальной среде (родители Дениса Мацуева — профессиональные музыканты. — Прим. авт.), и все разговоры в доме были только о музыке. Я был обречён стать музыкантом. С другой стороны, я был абсолютно нормальным ребёнком. И меня также заставляли заниматься музыкой, как и многих других детей.

— Родители должны заставлять ребёнка учиться играть на музыкальном инструменте?

— Должны. Не все талантливые дети имеют тягу к занятиям. Это я по себе могу сказать. Я никогда в жизни не преподавал, но могу сказать, что в какой-то момент нужен пряник, а в какой-то — и кнут. Понимаете, не все музыкальные вундеркинды по десять часов сидят за роялем. Очень сложно выяснить, станет ли ребёнок великим музыкантом или нет. В «Новых именах» я видел, как растут и развиваются дети. Очень сложный, переходный момент наступает в 14—15 лет, когда ты из вундеркинда превращаешься в обыкновенного студента. Это очень опасный период, когда становится понятно, пойдёшь ли ты дальше этой же дорогой или погаснешь. Существует очень много примеров, когда из маленькой звёздочки вырастало что-то посредственное, когда ничего не оставалось от яркого начала. Здесь ничего не поделаешь, так распорядилась природа. Если на маленького ребёнка начинают ставить как на «звезду», начинают эксплуатировать его, то талант может сгореть. И не дай Бог, родители решат зарабатывать на своём ребёнке — тогда на его будущем сразу можно ставить крест. До определённого момента ребёнка лучше не трогать, не говорить, что он — «звезда» и просто с ним заниматься. Я понимаю, что родителям хочется всё и сразу. Но всё сразу не бывает.

— Что важнее для карьеры музыканту: талант, труд, удача?

— Все вместе. Точного рецепта в нашей профессии уж верно нет. У нас одна из самых трагических профессий. На вершину пробиваются единицы. Но с другой стороны, нельзя сказать, что есть тысячи суперодаренных музыкантов, как в прочем и футболистов. Всё-таки талант — это штучный товар. И без удачи — тоже никуда.

— Как вы относитесь к массовой культуре? И не считаете ли, что её засилие носит уже угрожающий характер?

— Считаю. И вот именно поэтому я и иду на такой риск, как участие в мероприятиях массовой культуры. За что меня, конечно, очень сильно «клюют» и ругают. В принципе, правильно делают, что ругают. Знаете, я участвую во всех этих «женских взглядах» и других для кого-то интересных передачах, не от хорошей жизни. В России очень сложная ситуация по части уровня культуры. Это не значит, что все передачи, в которых я снимался, плохие — может, для кого-то они и замечательные. И Оксана Пушкина — прекрасный человек. И Ксения Собчак, кстати, оказалась совсем не такой, какой её представляют многие (могу сказать, что она очень интересный человек, мы нашли с ней общий язык, ничего скандального я в ней не заметил, возможно, скандальный образ создают журналисты).

Но каждый день мы слушаем или про убийства и взрывы или слушаем ужасный пошлейший юмор, который несётся со всех каналов. Создаётся ощущение, что идёт какое-то зомбирование. Единственная отдушина — это канал «Культура», который действительно даёт какую-то подпитку, и спасает от всей этой гадости.

Если ты выбрал профессию пианиста, если ты хочешь, чтобы на тебя ходили, и если ты хочешь хоть как-то пропагандировать (за это слово меня тоже ругают) классическую музыку, то тебе придётся участвовать в подобных мероприятиях. К сожалению, в наше жестокое время в классическую музыку пришли законы шоу-бизнеса, которые её разрушают. Всё пошло от знаменитых трёх теноров, когда они начали петь классику на стадионах, привлекая таким образом миллионы. Конечно, в этом ничего плохого нет. Но в классическую музыку пришли пиар, промоушн, деньги, и очень многое потерялось, ушло нечто живое, что было раньше. Некоторые перестали думать о музыке и начали думать только о деньгах и о своей карьере. В слове «карьера» я опять же не вижу ничего предосудительного. Если музыкант хочет быть концертирующим, он должен ездить везде, его должны знать люди, на его концерты должны быть аншлаги. На западе уже существует отлаженный механизм, помогающий продвигать классическое искусство. У нас же какой-то переходный период, и никто не знает, что делать (я говорю, про развитие и пропаганду классической музыки). Многие говорят: «Мне не важно, чтобы у меня была карьера, я играю для себя, записываюсь, мне не важно мнение публики». Я с этим не согласен, потому что я всегда играю для публики. Зрители приходят на мои концерты, и я им отдаюсь полностью.

— Вы считаете себя светским человеком?

— Это сложный вопрос. Я не понимаю, что такое «светский человек». Да, я публичный человек. Я волей не волей нахожусь на публике, и каждый третий день выхожу на сцену перед тысячами людей. Но чтобы постоянно быть на виду, тусоваться, быть узнаваемым и красивым — это не для меня. Я не этого добиваюсь. Для меня важно, чтобы у слушателей после моих концертов возникали чувства, чтобы они (слушатели) понимали, какого музыкального образа я достигаю. Мне не интересно обсуждение того, в чём я пришёл, с кем я пришёл, на чём я приехал и т.д. Хотя, шоу-бизнес всё это подразумевает, это его неотъемлемая часть.

— Расскажите о фестивалях, которые вы организуете.

— В детстве я всегда любил собирать какие-то компании, устраивать капустники и т.д., но никогда не думал, что у меня получится что-либо организовать на таком уровне. Но когда у меня есть возможность доставить людям радость, я всегда её использую. Первый фестиваль «Звёзды на Байкале» состоялся в Иркутске, куда приехали преимущественно наши мэтры — Спиваков, Образцова, Гаранян и многие-многие другие.

Второй фестиваль «Crescendo» — это вообще моя вторая страсть, дело всей жизни. Потому что «Crescendo» — фестиваль молодых исполнителей до 30—35 лет, которые олицетворяют собой новую исполнительскую русскую школу.

— Новую исполнительскую русскую школу?

— Да. То есть то поколение, которое идёт вслед за Спиваковым, Башметом, Плетнёвым, Гергиевым и другими. Существует мнение, что русская школа умерла, что отсутствует преемственность. А на самом деле это не так. Наши музыканты есть везде, они по всему миру разъехались. На всех концертных афишах всех мировых залов можно прочитать имена русских молодых исполнителей. Об этом надо было заявить. И мы заявили так, что мало не показалось! «Crescendo» был в Москве. Программы были и классические, и джазовые, и камерные. Дошло до того, что в последний день фестиваля нас принял президент. Впервые президент пригласил к себе на приём, который длился два часа, шестерых молодых музыкантов. У нас была задушевная беседа за чашечкой чая, говорили о вопросах культуры. Мы были поражены, что он находится абсолютно в курсе всех дел, даже знал, что Гнесинская школа не достраивается. Эта встреча была очень ответственной. Мы подняли статус этого фестиваля на очень большую высоту. И надо продолжать действовать на таком же уровне. Следующий фестиваль пройдёт в апреле в Санкт-Петербурге. По составу участников он будет ещё более сильным. На открытии выступит гениальный оркестр Темирканова, на закрытии — оркестр Спивакова. Будет очень много интересной молодёжи, которая покажет свои способности.

— Вы говорите о встрече с президентом, известно, что вы участвуете и в правительственных концертах. А как же «минуй нас больше всех печалей и барский гнев, и барская любовь»?

— Понимаете, я горжусь, что не уехал из России в 90-е годы, как это сделали многие мои коллеги, профессора. Я смог сделать карьеру и здесь, и заграницей. Сделал карьеру там, живя здесь. Можно сказать, сломал стену, так как существовало мнение, что музыканты, живущие в России, как бы это сказать, не имеют такого уровня. У меня была масса возможностей уехать, но я не стал этого делать, потому что хочу жить дома, хочу спать в своей постели. У меня есть Иркутск и Москва — это мои родные места. А за границей — моя работа, я бываю там, но люблю возвращаться домой.

А быть оценённым властью — это плохо? Разве Рихтер не играл на правительственных концертах? Все играли на правительственных концертах, потому что у нас такая традиция. И то, что государство сейчас вкладывает огромные деньги в культуру, выделяет средства на разные музыкальные проекты, фестивали — это огромная заслуга президента и правительства. А президентские гранты? Это же просто здорово. Музыканты ведущих оркестров страны получают 1,5–2,5 тысячи долларов.

— А что делать провинциальным музыкантам?

— Я уверен, что это только начало. Те же музыканты Светлановского оркестра пять лет назад надевали кепочку на глаза от стыда и зарабатывали деньги частным извозом по ночам. И теперешние перемены — заслуга президента. Об этом надо говорить и трубить об этом везде. Сейчас, говорят, выделены средства и на народные коллективы. Я надеюсь, что всё это будет расширяться и дойдёт и до вашего города, потому что оркестр у вас очень хороший. Конечно, всегда есть над чем работать, но видно, что музыканты играют с инициативой. Я считаю, что не всё так плохо у нас.

— Вы любите оперу. А как вы относитесь к модернистическим постановкам, к так называемому «осовремениванию» классических произведений?

— Я к ним не отношусь! (Смеётся). Дело в том, что многое происходящее сейчас в театре, в опере и вообще на сцене — печально. Стремление эпатировать публику дарит свободу пошлости и хамству. Люди, которые ставят подобные постановки, просто хотят показать себя в искусстве. Мне рассказывал Темирканов (наш гениальный маэстро), как его пригласили ставить, не помню куда, «Соломею» Штрауса. Я не буду говорить, что по задумке режиссёра делали девушка и шесть мужчин (это слово не для печати), когда открывался занавес. Темирканов разорвал контракт, уехал и говорил, что это был его самый счастливый отпуск за свой счёт. Я не против каких-то нововведений, если они талантливы. Но если это делается ради самопоказа, или чтобы опошлить всё и вывести, к примеру, Мэрилин Монро в «Волшебной флейте» Моцарта, я это не приемлю.

— В интернете существует ваш официальный сайт. Вы там бываете?

— Очень редко, потому что у меня очень мало времени. Я ничего не понимаю в компьютерных делах. И я благодарен тем людям, которые создали этот сайт. Люди хотят что-то обо мне знать, и я всегда иду им на встречу. Мне приносят все письма и высказывания с сайта. Я всё читаю. Конечно, не могу отвечать конкретно каждому. Поймите меня правильно, я устраиваю 130 концертов в год. Даже для сна не находится места. Но обещаю, что по возможности буду отвечать всем, кому я интересен.

— Кстати, в гостевой книге этого сайта кто-то написал, что вы отмечали Татьянин день на философском факультете МГУ.

— Даже так? Заметили? Кто меня мог там заметить? Там же было очень много молодёжи. Просто меня позвали туда знакомые. Я всё-таки ещё не такой старый и обожаю разные вечеринки. Вечеринка прошла замечательно. Были ребята из «О.С.П. — студии», «Комеди клаб», мои друзья из группы «Ума2рман». Мы очень хорошо провели время.

— Как вы относитесь к поклонницам?

— Замечательно! Я играю для них. Я для этого и выхожу на сцену, чтобы у меня появлялось как можно больше поклонниц. (Смеётся). Одни из самых приятных мгновений — встречи с поклонниками, особенно, конечно, с поклонницами. В Японии, Америке, России есть мои фан-клубы, где я устраиваю творческие встречи, на которых мы замечательно общаемся, беседуем. Правда, есть поклонницы, есть фанатки, а есть и сумасшедшие. После моего концерта в Корее в пятитысячном зале поклонники подняли мою машину и начали трясти, как будто я Элвис Пресли какой-то. Кстати, это говорит о том, что в Корее классика по своей востребованности находится на уровне рок- и поп-музыки. Там идёт специальная агитация. На моём концерте, где я играл Чайковского, Рахманинова, Скрябина, половину зала составляла молодёжь. Я готов выдержать и такие проявления эмоций у поклонников, только бы люди знали классическую музыку.

— В прессе вас часто сравнивают с Золушкой. Но вы протестуете против такого сравнения. Может быть, есть персонаж, с которым вы себя сами ассоциируете?

— Персонаж? Не знаю. Я сторонник быть тем, кто я есть, и ни с кем себя не сравнивать. Знаете, когда слушаешь запись какого-то великого музыканта, сразу понимаешь по стилю, кто именно играет. Я хочу, чтобы через некоторое время, слушая мои записи, люди узнавали, что вот это играет Мацуев. Это самое главное. А подражать никому не хочу, хочу оставаться самим собой.

Вера Величко, «Вечерний Волгоград»