ОБЗОР ПРЕССЫ Российский пианист Денис Мацуев примирил тишину и вопль. Покоренный Carnegie Hall

Российский пианист Денис Мацуев примирил тишину и вопль. Покоренный Carnegie Hall Вечером в субботу в Карнеги-холл, перед выступлением пианиста Дениса Мацуева, атмосфера начала накаляться. Тридцатидвухлетний Мацуев выиграл престижный международный конкурс им. Чайковского в Москве в 1998. С тех пор некоторые критики возвещают, что Мацуев — достойный последователь таких великих «львов» фортепиано, как Евгений Кисин, Аркадий Володось и, может быть, даже Владимир Горовиц. Музыкальные произведения, звучащие на диске и на концертах, исполняются Мацуевым преимущественно технически виртуозно. Поэтому всех особенно поразили утонченность и сосредоточенность его игры при исполнении «Kinderszenen» Шумана, которым открылось выступление. Он начал негромко, в небыстром темпе, будто погрузился в мечтательную свободу, которая словно казалась его спонтанной находкой. Прозрачность исполнения «Tr?umerei», словно грозящее растворится в воздухе, будто бы исчезало вовсе, и голое молчание нот в конце «Der Dichter Spricht» внушали чувство безрассудства. Затем Мацуев вынужден был терпеливо ждать, пока опоздавшие займут свои места, а внезапно зазвонивший мобильный телефон внес неучтенные ноты в начальные такты Сонаты В минор Листа. (Это и другие непредвиденные вмешательства в игру пианиста будут, разумеется, мастерски удалены при выпуске записи компанией BMG Classics этого концерта на CD). Если г-н Мацуев и был выбит из колеи, Лист предоставил ему широкие возможности выразить это через музыку. Пламенные пассажи зазвучали оглушающе пронзительно. Но поэтическая натура Мацуева тонко чувствовала деликатные моменты, сопровождая их трелью настолько завораживающей, что эта чарующая небесная музыка казалась лучшим, что человек может когда-либо услышать. «Мефисто-вальс» Ференца Листа похож на аттракцион «американские горки», и Мацуев доказал в очередной раз свое умение опускаться на дно ада и с легкостью бродить по его кругам. Он великолепно прочувствовал капризный тон Сонаты № 7 Прокофьева, в которой тоска и слабость сменяются навязчивыми, жесткими пассажами, и предложил первоначальную трактовку бурной Precipato finale. Громоподобные овации, а после них — несколько произведений на «бис»: «Музыкальная шкатулка» Лядова, этюд Скрябина (Op. 8, No. 12); «В пещере горного короля» Грига в блестящем переложении Григория Гинзбурга; Прелюдия соль минор Рахманинова (Op. 23, No. 5) и «Венгерская рапсодия № 2» Листа — каждую встречали со все более возрастающей страстью. Энергетика Мацуева, а также его великолепное владение настроением в рапсодии, включавшей зажигательную джазовую каденцию, являли собой почти карикатурную пародию на Романтическую виртуозность. После выступления зрителям впору задаться вопросом: почему пальцы пианиста не дымятся?

19.11.07

Стив Смит, The New York Times