"Лист и джаз"

Ослепительно – вот, пожалуй, верное слово для описания достижений Дениса Мацуева. Слушать его игру на бис было почти устрашающе: у меня было ощущение, что пламя может в любой момент объять рояль, и оттуда появится Мефистофель, повелевая артисту остановиться: «Твой контракт истек, настало время пойти со мной!».

В последний раз период, когда так много блестящих пианистов соревновались за победу над публикой приходился, вероятно, на 1830-ые, в салонах парижского производителя роялей Pleyel and Érard. Калькбреннер – о котором Шопен однажды отозвался «Я недостоин даже того, чтобы расстегнуть ремни его сандалий» и который в присутствии Шопена допустил только один промах – пребывал в откровенном трепете по поводу этого события. Александр Дрейшок однажды исчез из компании на две недели, а по возвращении сыграл арпеджио для левой руки из «Революционного этюда» Шопена, пройдясь по всем октавам. Сигизмунд Тальберг, бывший наполовину венгром по матери и о котором поговаривали, что он играет на рояле так, будто у него три руки, участвовал в знаменитой дуэли на клавиатуре с молодым Листом в 1837 году. Дуэль завершилась вничью. Главный организатор мероприятия, княгиня Бельджойозо, дипломатично выразилась: «Тальберг – величайший пианист, но существует только один Лист».

Кто «только один» в наши дни, я не знаю. Впрочем, я бы, после некоторых колебаний, отдал титул «величайшего» русскому пианисту, рожденному в Иркутске, который в возрасте 23 лет выиграл Международный конкурс им.П.И.Чайковского в 1998 году. Хотя есть еще, например, Аркадий Володось (еще один русский, который заставляет нас задуматься том, что российское музыкальное образование хранит в себе неведомый нам секрет) или Сиприен Катсарис (чье наследие чуть более замысловато: живущий во Франции артист родился в семье киприотов в Камеруне). Оба артиста обладают потрясающими техническими навыками. Я даже кричал от наслаждения (господу Богу известно, это никогда не входило в мои привычки), слушая, как Володось исполнял Рапсодию №13 Листа на одном из своих концертов в Музыкальной академии. Катсарис в той же степени потряс меня Симфонией №3 Бетховена в транскрипции Листа (на самом деле он записал все транскрипции на CD). Однако это не помешало Володосю дать поистине скучную интерпретацию Сонаты №31 Бетховена As-dur, Op. 110 в первой половине концерта (что побудило исключительно милого коллегу и моего бывшего учителя уйти в глубоком разочаровании во время антракта), а Катсарису – утомить аудиторию не менее посредственным исполнением сонаты Шуберта. Без сомнения, Денис Мацуев умеет большее. Он не только невероятный цирковой шоумен, заканчивающий выступление театральным жестом взмывания обеих рук в воздух (по-моему, одна из его наименее приятных привычек), но также и артист, способный ухватить глубочайшие сегменты музыки. Он обладает безошибочным инстинктом найти самые правильные звуки, чтобы подчеркнуть их в полифонических вариациях «Пляски смерти», в то время как более медленные, мечтательные части он исполняет с волшебными тонами и поэтикой. Он имеет склонность исполнять триумфальные части с ошеломляющей энергией, что вполне объяснимо. Фортепианные концерты Листа именно таковы, временами довольно грохочущие. Но разве не за это мы и любим Листа? За волшебные лирические детали и за героические, триумфальные части? По моему скромному мнению, те, кто пытается подавить или пресечь это, ошибаются. Артисты XIX века были переполнены пламенной верой в лучшее будущее, прогресс и окончательную победу «добра». Тот факт, что от этого пламени в более скептическом XXI веке осталось лишь слабое мерцание, не должно быть для нас причиной категорично отвергать эту страсть. На самом деле, нам следовало бы черпать из нее силу.

Во время игры на бис (начавшейся с феноменальной «Музыкальной табакерки» Лядова и продолжившейся последовавшими четырьмя пьесами) мы постепенно пересекли границы того, что называется «классической музыкой», и вошли в сферу джазовых импровизаций. После некоторых розысков в интернете я нашел, что Мацуев был первым, кто сыграл джаз в Консерватории им.П.И.Чайковского. Он даже в этой сфере первый. Во времена своей молодости я коллекционировал записи Оскара Петерсона, Дейва Брюбека, Дюка Эллингтона, саксофониста Джона Колтрейна, незабываемо прекрасной Эллы Фитцджеральд и некоторых других музыкантов; подобную музыку было очень трудно найти в Венгрии в те времена. Правда, потом я немного дистанцировался от этого мира, не в малой степени потому, что меня расстраивали дешевые подражания джазу. Мацуев, однако, играет настоящий джаз, достойный духа великих предшественников. Фотрепианные концерты Листа (ми-бемоль мажор, «Пляска смерти» и ля-мажор) в сопровождении Симфонического оркестра «Дунай» подарили аудитории незабываемые впечатления. Я уже долгое время не слышал этот оркестр. Учитывая большие надежды, возлагаемые на оркестр во время его основания, я беспокоился, что изначальный энтузиазм погрязнет в рутине времени. Однако оказалось, что мои опасения были беспочвенны. Оркестр все так же хорош, даже слишком хорош. Было истинным удовольствием слышать их идеально своевременные вступления и несколько великолепных соло (кларнет, виолончель!). И есть нечто обнадеживающее в том, что их руководитель, Домонкос Хея, недавно занял престижный пост в Доме оперы. Я искренне надеюсь, что он останется верен высоким стандартам своей работы там и в то же время не покинет свой предыдущий проект.

Вечер фортепиано и оркестра с Денисом Мацуевым

22 октября 2011, 19.30

Дворец искусств – Национальный концертный зал им.Б.Бартока

При участии Симфонического оркестра «Дунай» под управлением Домонкоса Хея

Лист, Концерт для фортепиано с оркестром №1 ми-мажор, «Пляска смерти», Концерт для фортепиано с оркестром №1, ля-мажор

Fidelio