О Евтушенко

Первый раз я увидел этого «дядьку в шапке», когда мне было семь лет, в Иркутске. Он ходил по улице с большим мегафоном и руководил съёмками, как я позже узнал, своего фильма «Детский сад». Мы тогда проходили мимо с папой, и я спросил его, что происходит и кто этот человек. Он ответил мне, что это тот самый Евтушенко, знаменитый поэт. И вот эта шапка его рыжая, не знаю, из какого меха она была, у меня как застывший кадр стоит сейчас перед глазами. Все последующие встречи с Евгением Александровичем, которых было у нас немало, также ярко и отчётливо отпечатались в моей памяти, как та самая шапка. 

Следующая встреча после той первой, в заснеженном Иркутске 1983 года, была в самолёте, на рейсе Нью-Йорк – Москва. Он подошёл ко мне и спросил: «Вы Мацуев?» Я ответил: «Да». Он сказал: «А я - Евтушенко, очень приятно, можно сесть рядом?» Я ответил с радостью: «Конечно!»

Это было в 2000 году. Как вы знаете, он жил и работал в Америке, с 1990 года преподавал в университете в Оклахоме. И вот весь этот полёт, который продолжался более 10 часов, мы, практически не переставая, разговаривали. О Сибири, о его детстве, о его работе с Шостаковичем, о жизни. У меня было полное ощущение, что передо мной человек, которого я знаю очень много лет. Как все великие, с кем мне посчастливилось встречаться по жизни, без намека на пафос, открытый, простой в общении. Мы разговаривали о Сибири, где он родился, о его детстве на станции Зима в ста километрах от Иркутска, о его работе с Шостаковичем и обо всём на свете. Другая эпоха, особенный взгляд, страсть к жизни, благодаря которой шестидесятники влюбили всех в поэзию в своё время, удивительный образный мир и особая сибирская ностальгическая нотка, о которой я часто вам говорю.

Уходят последние из великих, отчего горько и грустно. Но закончить этот текст хочется словами самого Евгения Александровича:

Быть бессмертным – не в силе, 

Но надежда моя, 

Если будет Россия, 

Значит, буду и я.