«Моя мама съехала с дерева прямо в руки отцу...»

Мы встретились с замечательным пианистом Денисом Мацуевым накануне праздника влюбленных, потому и не обошлось без вопросов о музе, любви и вдохновении. Впрочем, Денис отвечал на них, как обычно, со сдержанностью джентльмена...— Можно ли жить без любви?— Если вы обо мне, то как думаете, можно сыграть 220 концертов в год, не испытывая такого вдохновляющего чувства, как любовь? Без муз человек сиротлив.— Без муз или без музы?— Я знаю лишь нескольких людей, у которых за всю жизнь была только одна муза. К ним принадлежит мой папа. Вы знаете, как он поймал мою маму? В самом буквальном смысле! Они были школьниками, шестиклассниками. Поехали за город на пикник. Мама полезла на дерево, съехала оттуда, он ее словил... Вот прекрасный пример, которому стоит следовать. И пока на эту тему все.— Тогда прокомментируйте недавнее известие о том, что самый известный сегодня российский пианист войдет в совет директоров Первого канала. Как представляете себе работу там, где классическая музыка практически не звучит?— Вы не совсем правы, были уже первые ласточки. Так, транслировали юбилейный концерт Юрия Башмета. И, уж извините, показали часовой фильм «Музыкант», где я играл неизвестные произведения Рахманинова, а говорили совсем не форматные люди: дирижеры Лорин Маазель, Юрий Темирканов, Валерий Гергиев... Публика изголодалась по музыкальной классике. И я хочу помочь, чтобы у нее был выбор. Конечно, для классической музыки в мире существуют специальные каналы, но, убежден, и у зрителей «Первого» будет возможность услышать про новости культуры не только с рок­ и поп­фестивалей, но из Зальцбурга, Венской оперы, лондонского «Альберт­холла», лейпцигского «Гевандхауза»...— Вы говорите: «Я музыкант, а не политик». Зачем же тогда возглавили общественный совет Министерства культуры?— Если бы меня и моих коллег там не было, в ЦМШ и всех прочих специальных музыкальных школах сейчас начинали бы профессиональное обучение с 12 лет, как предполагалось проектом закона об образовании. Хотя всему миру известно, что это надо начинать делать с 5–6 лет: в 8 уже поздно, а в 12 — бесполезно. Четыре месяца наша команда долбила этот вопрос — и теперь никто больше ЦМШ не тронет: принята соответствующая поправка к закону.— Я слыхал, что скоро вы проведете большой детско-юношеский фортепианный конкурс в Астане.— Да, казахстанцы предложили, а они много делают для подъема классической музыки у себя в стране. Я с радостью откликнулся, конкурс проведем 10–16 мая, приглашу в жюри, для проведения концертов и мастер-классов ведущих пианистов мира. Конкурс международный, будет много участников из России, Европы, Китая... Победителей ждет подарок от меня — концертный рояль и огромные возможности заявить о себе на разных фестивалях, в том числе моих.— Вы любите ставить в пример Китай, где игре на рояле обучаются 100 млн юных музыкантов. А вот Игнат Солженицын мне эту цифру прокомментировал скептически: зачем миру 100 млн пианистов, если на всей земле найдется работа лишь 5–10 тысячам музыкантов высокой квалификации?— Меня о том же самом недавно на президентском Совете по культуре спросил Владимир Владимирович Путин. Я ответил, что, конечно, далеко не все из этих миллионов станут профессионалами, да и не нужно это. Но музыка как источник красоты обогатит всю их дальнейшую жизнь. В этом смысле освоение мировой классики стало для китайцев сегодня национальной идеей. Только в такой насыщенной культурной среде появляются яркие артистические личности. И как печально, что мы здесь теряем свои позиции. Еще недавно в нашей стране чуть ли не в каждом втором доме стояло пианино, и ребенка учили на нем играть. А сегодня тысячи наших педагогов вынуждены искать себе работу за границей — в том же Китае, где они очень востребованы...— В последнее время вы много сотрудничаете с Валерием Гергиевым, известный французский музыкальный телеканал даже посвятил вашим с ним концертам целую неделю трансляций.— На свете столько прекрасной музыки, но звучит лишь ничтожно малая часть этого богатства. Обычно организаторы концертов считают, что для коммерческого успеха достаточно звездного имени на афише и названия всем известного шедевра. К счастью, Валерий Абисалович относится к тем немногим личностям, которых не удовлетворяет такая рутина. Кто сейчас, кроме него, играет не только Пятую и Седьмую, но полный цикл из всех 15 симфоний Шостаковича? Или из всех симфоний Малера? Мы с ним за последний год переиграли множество малоизвестных сочинений — от Моцарта до Шимановского, Четвертую концертную симфонию которого, считаю, практически открыли современному миру. Да и Второй концерт Родиона Щедрина, который не звучал уже много лет. Когда мы на недавнем фестивале Щедрина его сыграли, Родион Константинович признался: знаешь, будто для тебя его писал в 1966 году, хотя тебя еще на свете не было... Что говорить, если даже у Чайковского, написавшего три замечательных концерта, играют почти исключительно только Первый....— Вы мне как­то признавались, что вас в поездках по России порой душит злость от того небрежения, с которым власть относится к оркестрам, оперным театрам, филармониям.— Не хочу обижать регионы, потому что всюду, где бываю, встречаюсь с губернаторами и вижу стремление изменить ситуацию к лучшему. Только за последний год удалось их убедить купить 10 новых «Стейнвеев». Мой родной Иркутск приобрел два инструмента — в Дом музыки и музыкальный театр. Столько же купил Новосибирск, а еще новые рояли уехали в Тюмень, Челябинск, Сургут... Зарплаты в лучших провинциальных оркестрах подросли до 50–60 тысяч рублей — в тех же Новосибирске, Екатеринбурге, Казани, где главы регионов дают личные гранты. Вообще хочу поспорить с теми, кто считает, что у нас все безнадежно, а молодежи дорога перекрыта. Восемь лет назад мы создали фестиваль «Крещендо» для поддержки молодых артистов — и сегодня афиши филармоний страны в основном заполнены именами его участников. Это и пианистка Екатерина Мечетина, и скрипачи Алена Баева, Сергей Крылов, Борис Бровцын, виолончелисты Борис Андрианов, Александр Бузлов, альтисты Юлия Дейнека, Максим Рысанов, трубач Сергей Накаряков, гобоист Алексей Огринчук, кларнетист Игорь Федоров, гитарист Дмитрий Илларионов, баянист Айдар Гайнуллин... Более 100 человек прошли через фестиваль. Кто­то из них уже имеет собственные фестивали.— Вы родом из Иркутска — есть ли на свете братство иркутян?— А как же! В Москве даже официально существует иркутское землячество. Но и помимо официоза — сибиряк сибиряка видит издалека. Разве можно забыть встречи с Валентином Распутиным, Виктором Астафьевым... Как-то я навестил Виктора Петровича в его Овсянке. Удивительно простой, естественный в общении человек — при его-то мировой славе. С юмором, способный и соленое словцо вставить. Я ему рассказал, что «Царь-рыбу» прочел в 12 лет. Признался, что и сам бы с удовольствием поселился где-нибудь в Слюдянке или Листвянке — это села под Иркутском, — если б не концертная деятельность. Вообще я горд за свой регион, губернатор которого Сергей Ерощенко недавно принял решение строить концертный зал для классической музыки. Специалисты по акустике из Японии уже приезжали в Иркутск, произвели первые исследования...— Публике вы известны и как джазовый исполнитель. Ждать ли от вас еще каких­-то неожиданностей? Вон Анна Нетребко спела дуэтом с Киркоровым, а Дмитрий Хворостовский записал диск песен Игоря Крутого...— Ну если поступит предложение вроде того, что Фредди Меркьюри сделал Монтсеррат Кабалье — записать совместный альбом, то на авантюру я готов. Вы знаете, я был первым, кто начал играть на рояле джаз в Большом зале Консерватории, буквально через два месяца после победы на конкурсе Чайковского в 1998 году. Сперва в классических концертах, а потом в специальных программах замечательного подвижника джаза Георгия Арамовича Гараняна... Главное — оставаться в рамках той строгой вкусовой истории, в которой я стараюсь удержаться эти годы. Не буду раскрывать все карты, но скажу, что один из самых знаменитых рок­композиторов пишет для меня фортепианный концерт. Сергей Бирюков