ОБЗОР ПРЕССЫ "Реактивный романтик"

Денис Мацуев — пианист-перфоманс. «И летел он на рояле над лесами, над полями», — это про него. Сам выход музыканта на сцену — это вихрь, тайфун, мираж. А уж игра — то просто извержение Везувия. Лауреат трех международных конкурсов, в том числе самого престижного — имени Чайковского, лучший интерпретатор романтического репертуара и неукротимый джазмен, Мацуев сегодня — самый популярный русский пианист на планете. Ему рукоплескали короли и президенты, бедняки и шейхи, мировые идолы и скромные труженики провинций. Свидетельством мирового признания служит красноречивый факт: наряду с такими музыкантами, как Элтон Джон и Чик Кореа, Денис является официальным лицом японской фирмы «Ямаха». Достаточно сказать, что подобной чести из наших музыкантов ранее удостаивался только Рихтер.

Сегодня он в Москве, завтра в Будапеште и Вене, послезавтра в Сан-Франциско и Буэнос-Айресе — застать Мацуева на месте невозможно. Но — чудеса иногда случаются.

— Денис, родная пресса нередко называет вас сибирским чудом, новым русским гением, «нашим ответом Клиберну», а западные масс-медиа столь же велеречивы в своих оценках?

— Западная пресса пишет обо мне в основном тоже хорошо, хотя я и не собираю никаких статей о себе — для этого есть другие люди. Первый и последний раз я с нетерпением ожидал газетного ревю после своего концерта в нью-йоркском Карнеги-холл. И когда «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс» и другие авторитетные издания написали, что я второй Горовиц и второй Рахманинов, — все, остальное мне было уже по барабану. Эти статьи очень сильно повлияли на становление моей карьеры в Америке и Европе.

— У вас есть переводчик?

— Нет, я и сам прекрасно понимаю по-английски.

— Неужели вас действительно не интересует, что о вас пишут?

— Нет, я вовсе не возгордился, и мне в известной степени любопытно, как склоняет мое имя пресса, но на творчество и концертную деятельность это никоим образом не влияет. У меня есть несколько музыкальных критиков и просто близких людей, чьи суждения для меня куда более важны.

— Когда вы осознали, что музыка — ваша профессия?

— С четырех лет. В этом возрасте я начал играть. Дело в том, что музыка окружала меня с самого раннего детства. Мот родители — профессиональные пианисты, мне и в голову не приходило, что где-то, в какой-то семье нет инструмента, никто не ударяет по клавишам. Так что не я выбрал свою дорогу, а она меня.

— Вы родились в Иркутске...

— ...в 1975 году. По окончании музыкальной школы и одного курса музучилища в Иркутске стал стипендиатом благотворительной программы «Новые имена», объездив под ее эгидой сорок стран мира. В 1991 году приехал в Москву и поступил в ЦМШ при консерватории, в 1999-м закончил саму консерваторию в классе профессора Доренского. В моей жизни было три международных конкурса, и на всех я побеждал: в 1993 году — в ЮАР, в 1998-м — в Париже и Москве.

— Ваш артистический взлет можно назвать просто феерическим...

— Не знаю, просто об этом не думаю. Наверно, здесь сплелось много разных факторов, не в последнюю очередь, конечно, и удачливость, везение. Еще в 1995-м я стал одним из самых молодых солистов Московской филармонии, чем тоже очень горжусь.

— Кстати, как вы относитесь к мнению нашего фортепианного мэтра Николая Петрова о том, что пианисты новой генерации, и вы в том числе, — это роботы, самоиграющие машины?

— Вы знаете, все повторяется. В свое время их поколение тоже обзывали технарями и роботами, но прошло время, и они превратились в настоящих музыкантов. Мы с Николаем Арнольдовичем в замечательных отношениях, он говорит в глаза все, что думает, и за это ему большое спасибо. С чем-то я соглашаюсь, с чем-то нет. Но мнение Петрова для меня в принципе значимо, потому что его пластинки с записями концертов Прокофьева и Рахманинова с оркестром Рождественского для меня как учебные пособия. Кстати, я глубоко убежден, что в XXI веке играть так же, как в двадцатом, нельзя. Время другое — реактивное. Любой концерт, любое публичное выступление музыканта, певца — всегда зрелище, шоу, и не надо об этом забывать. Мы работаем для зрителя, слушателя и, естественно, хотим ему понравиться, иметь успех. В противном случае надо сидеть дома и музицировать в узком кругу родных и друзей.

— Кстати, о друзьях. Я слышал, вы близко знакомы с гениальным Эндрю Ллойд Уэббером...

— Да, это так. Еще когда я не был лауреатом конкурса Чайковского, он дважды приглашал меня участвовать в своем знаменитом фестивале в Сидмонтоне. Это его собственный город в предместье Лондона. На фестиваль Уэббера приезжают обычно театральные актеры, рок-музыканты, певцы, но никогда там не было классического пианиста. Я первый, кто удостоился этой чести. Помню, играл свою стабильную программу — Шопена, Листа, Брамса, Рахманинова, Чайковского, Прокофьева... Атмосфера была столь неформальная и благожелательная, что в какой-то момент мне захотелось удивить Эндрю, и я совершенно спонтанно заиграл собственные импровизации на темы его бессмертных рок-опер: «Иисус Христос — суперзвезда», «Кошки», «Сансет Бульвар», «Фантом Опера». Маэстро был в восторге. Кстати, это знаменитая история: наутро после объявления моей победы на конкурсе Чайковского, он одним из первых поздравил меня факсом: «Я в этом не сомневался. Твой Эндрю». Этот листок до сих лежит у меня под стеклом.

— Сейчас Уэббер пишет для вас фортепианный концерт. Когда планируется премьера?

— Как только он будет закончен. В Москве я его обязательно сыграю.

— Вы объездили весь мир, и ваша любимая страна — Бразилия. Чем она вам близка?

— Своим потрясающим темпераментом, сумасшедшим ритмом жизни, эмоциональностью, женщинами, карнавалами, футболом и неукротимым оптимизмом. Несмотря на то, что у них нет денег, они никогда не унывают. Вы бы видели, как принимает меня публика в Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу, когда я на бис играю бразильские самбы, румбы, ча-ча-ча! Зажигательный карнавал начинается прямо в зале.

— Кстати, у вас не было на Западе предложения поучаствовать в создании мюзикла?

— Было, и не одно. Но я пока отказываюсь: еще не наигрался как сольный классический музыкант (смеется). А в будущем, уверен, соглашусь на любой сумасшедший проект. Главное, чтобы там было поле для самовыражения.

— Каковы же ваши репертуарные пристрастия?

— Это и старинная, и современная, и романтическая музыка. Репертуар пианиста безграничен, в этом отношении нам завидуют и скрипачи, и виолончелисты, и альтисты... Кстати, сейчас я в одной программе исполняю все три концерта Чайковского. Это впервые в мировой практике. Моя задача — познакомить мировую публику с непопулярными, если так можно выразиться, концертами Петра Ильича. Потому что если его Второй концерт крайне редко, но все-таки играют, то Третий не играют вообще. Эту программу я уже исполнял в Будапеште, Лондоне, Америке, поеду с ней в Японию, а 28 декабря сыграю все концерты Чайковского в Москве.

— Привлекает ли Вас авангард?

— Да, но не весь, конечно. Долгое время я вообще не понимал, что это такое. Аутентизм, додекафония, атональность были для меня просто не приемлемы. Недавно я разучил новый фортепианный концерт Родиона Щедрина, сейчас готовлюсь к двум премьерам — в Мадриде и Мюнхене — нового потрясающего концерта Кшиштофа Пендерецкого. Это, конечно, модернизм, но не жесткий, оголтелый, а с каким-то намеком на мелодию. Потому что главное в любой музыке — это все-таки мелодия.

— Можно ли купить ваши диски в России?

— До последнего времени наша страна была единственной, где они не продавались. Два месяца назад ситуация изменилась: на лейбле BMG Russia первый мой альбом наконец вышел, и у него, насколько я знаю, очень хорошие цифры по продажам. Скоро, надеюсь, выйдут и следующие три диска — три концерта Чайковского с оркестром Федосеева, отдельно программа из произведений Петра Ильича и обязательно — Шуман.

— Ваши ближайшие гастроли? Кстати, ими занимается «Ямаха»?

— Нет, «Ямаха» только возит за мной рояли по всему миру, а концертной деятельностью заправляет американская фирма Columbia Artist Management. Сейчас собираюсь во Францию, затем в Швейцарию, Венгрию, потом приезжаю в Москву, лечу в Америку, потом опять в Москву, а в сентябре поеду в Иркутск на свой собственный музыкальный фестиваль.

— Фестиваль Мацуева?

— Это подарок моему родному городу. Естественно, выступать там буду не я один. Не хочу предвосхищать событий, но скажу, что обещали приехать Родион Щедрин, Майя Плисецкая, Государственный симфонический оркестр Марка Горенштейна, Владимир Спиваков, Елена Образцова, Георгий Гаранян и другие мои коллеги.

Сергей Соседов, журнал "Столичное образование"